Грановский - définition. Qu'est-ce que Грановский
Diclib.com
Dictionnaire ChatGPT
Entrez un mot ou une phrase dans n'importe quelle langue 👆
Langue:

Traduction et analyse de mots par intelligence artificielle ChatGPT

Sur cette page, vous pouvez obtenir une analyse détaillée d'un mot ou d'une phrase, réalisée à l'aide de la meilleure technologie d'intelligence artificielle à ce jour:

  • comment le mot est utilisé
  • fréquence d'utilisation
  • il est utilisé plus souvent dans le discours oral ou écrit
  • options de traduction de mots
  • exemples d'utilisation (plusieurs phrases avec traduction)
  • étymologie

Qu'est-ce (qui) est Грановский - définition

СТРАНИЦА ЗНАЧЕНИЙ
Грановская; Грановский Александр; А. Грановский

Грановский         
Грановский (Тимофей Николаевич) - знаменитый профессор, род. в Орле 9марта 1813 г., в помещичьей семье среднего достатка. Выдвинулась этасемья благодаря деду Г., который пришел в Орел неизвестно откуда спятнадцатью копейками в кармане и нажил состояние, как искусныйповеренный по делам. Мать Г., происходившая из богатой малороссийскойсемьи, имела благотворное влияние на сына. Домашнее воспитание Г. былонаправлено, главным образом, к изучению языков (французского ианглийского). В связи с этим стояло беспорядочное чтение путешествий,романов, исторических книг. 13 лет Г. был отдан в московский пансионКистера, но пробыл там всего два года, а затем до 18 лет оставался дома,без всякого правильного руководства и дела. В это время он подружился с.воспитательницей своих сестер, француженкой Герито, которая многосодействовала развитию в юноше вкуса к литературным занятиям и желаниябыть полезным. В 1831 г. Г. поступил на службу в Петербурге, вдепартамент министерства иностранных дел. Чиновничья работа имела длянего мало привлекательного, и он в несколько месяцев приготовился кпоступлению в университет. Поступил Г. на юридически факультет) потомучто недостаточно знал древние языки, чтобы пойти на словесный. Всущности он продолжал заниматься самостоятельно, притом не юридическимипредметами, а литературой, историей, отчасти философией. В это времяодним из любимых писателей его стал Пушкин; стихотворные переводы сфранцузского и английского и собственные попытки в стихотворствесодействовали выработке русского слога, которым впоследствии был такизвестен Г. В течение всего университетского курса Г. бедствовал вматериальном отношении, благодаря, главным образом, беспечности отца,который по целым месяцам не высылал ему обещанного содержания. В 1835 г.Г. окончил курс и поступил на службу секретарем гидрографическогодепартамента морского министерства. Уже в университете литературноедарование Г. обратило на него внимание знатоков (между прочим Плетнева).По окончании курса он стал понемногу втягиваться в журнальную работу. В.К. Ржевский, служивший при графе С. Г. Строгонове, сделался посредникоммежду своим начальником и Г. Благодаря этому знакомству, последнийполучил предложение отправиться за границу для приготовления кпрофессуре по всеобщей истории. Большую часть двухлетней командировки (с 1837 г.) Г. пробыл в Берлинеи только на короткое время ездил в Дрезден, Прагу и Вену. Первый годпрошел в усердном посещении лекций и практических занятий и в связанныхс ними работах. Наибольшее значение для начинающего историка имелилекции Ранке, Раттера, Савиньи и Вердера. У Ранке он знакомился систорической критикой, удивлялся мастерству характеристик, верномупониманию событий. Риттер положил начало изучению географическихопределений в истории, которые с тех пор всегда оставались для Г. однимиз важнейших факторов в развитии человечества. Влияние школы Савиньисказалось на занятиях первой половиной средних веков, которой Г. частопосвящал впоследствии свои курсы: могучая сила историческойпреемственности и органическое развитие учреждений были признаны Г.,хотя он научился у французов противополагать им сознательное стремлениек улучшению. Вердер излагал и объяснял философию Гегеля. Более, впрочем,чем какие либо университетские лекции содействовало ознакомлению Г. сфилософией общение с Н. В. Станкевичем, который стал другом его еще вРоссии, а в 1837 г. провел с ним часть зимы в Берлине. Выше всехспециальных знаний стала для него идея общей философской связи явлений.При живом понимании отдельных эпох, лиц и событий это философскоеобъединение не могло выродиться в отвлеченную схему, наложенную наявления со стороны и потому искажающую их смысл. Изучение Гегеля вовсяком случае много содействовало постоянному стремлению Г.рассматривать культурную историю, как целое, и намечать в нейпрогрессивное развитие. Осенью 1839 г. Г. приехал в Москву и начал читать лекции филологам июристам. В это время составлена им для "Библ. для чтения" статья:"Судьбы еврейского народа" (сочин. 1, 149). Скоро он приобрел внимание и симпатии студентов; с каждой лекцией егоуспех возрастал и упрочивался. У него, как лектора, были некоторыенедостатки - тихий голос, пришепётывание; но эти недоборы с избыткомуравновешивались поэтической силой и сердечной теплотой изложения;говорил он свободно и его импровизация увлекала непосредственным иполным соответствием между содержанием и формой. Слушатели находилисьпод обаянием благородной, изящной личности мыслителя и художника. Можносмело сказать, что ни один русский профессор не производил на аудиториютакого неотразимого и глубокого впечатления. В самом содержали еголекций особенно привлекала способность лектора к художественному синтезуявлений: наблюдения над различными сторонами исторической жизнискладывались у него всегда в единую картину, передававшую характерцелого. Кроме университетских курсов, Г. прославили публичные лекции,которые собирали все, что было лучшего в тогдашнем московском обществе.Читал он их три раза: в 1843 - 44 г. курс по истории средних веков; в1845 - 46 г. - сравнительную ист. Англии и Франции; в 1851 - четырехарактеристики (Тамерлан, Александр Великий, Людовик IX, Бекон).Последние изданы в "Собрании Сочинений"; кроме того профессор Бабстнапеч. в журн. "Время" за 1862 г. несколько лекции из университетскихкурсов (введение в историю средних веков; характеристики несколькихримских императоров); его текст, однако, не может считаться точнымвоспроизведением слов Г. Затем сохранились неизданными собственно ручныеконспекты средневекового курса (вероятно 1839 г.) и несколько записейслушателей, кот. отличаются обычными в таких случаях пробелами инедоразумениями. Этот материал во всяком случае показывает, что Г. никакнельзя было упрекнуть в заискивании перед аудиторией: он строго держалсянаучных требований, избегал всяких намеков на современные ему порядки,не боялся говорить об отдаленных эпохах и трудных исторических вопросах.Писал он неохотно и уже потому не имел возможности оставить потомствустолько же, сколько дал современникам. В 1845 году вышла магистерскаяего диссертация (Волин, Иомсбург и Винета), в которой автор критикуетпредание о блестящей столице вендского Поморья - Винете. В 1849 г.исследование об аббате Сугерии осветило с точки зрения, установленной О.Тьерри и Гизо, историю образования государства во Франции; при этомвыдвинулась церковь, как сила, наиболее содействовавшая этомуобразованию. В 1852 г. была произнесена Г. замечательная актовая речь "Осовременном состоянии и значении всеобщей истории": она резюмируетвзгляды историка на его науку в период полной умственной зрелости.Влияние Гегеля уже значительно ослабело; автор отмечает односторонностьи произвольность его построений, указывает на могущественное воздействиесо стороны естественных наук и пытается определить, в какой мере историяимеет право на самостоятельный метод. В 1865 г. в Архиве Калачевапоявилась статья "О родовом быте у древних германцев", котораяпоказывала влияние и вырождение германской родовой общины и косвенносодействовала формулированию теории родового быта, выставленнойСоловьевым и Кавелиным против Беляева. Помимо этих главных работ,появился ряд статей, вызванных новостями заграничной и русскойлитературы, за которыми Г. всегда внимательно следил. Наиболеезамечательны: начало биографии Нибура, составленное по поводу егопереписки; отчеты о лекциях Нибура по древней истории; о книге Нича(Гракхи); о культурном движении времен Римской империи (по поводу сочин.Шмидта); о "Судьбах Италии" Кудрявцева, о "Латинской империи"Медовикова, о "Проклятых племенах" Мишеля. Несоразмерность между тем,что. напечатал Г., и тем, что он мог бы сделать, становится особенночувствительной, если обратить внимание на разнообразные планы работ,которые он составлял и для которых подготовлялся в течение своей жизни.Еще за границей его занимала мысль написать монографию о городе вдревней, средневековой и новой истории. В связи с географическими иэтнографическими интересами явился план сочинения о галлах, котороепоказало бы роль племенного фактора. В последние годы жизни Г. стал сособенной охотой заниматься "переходными" эпохами, отыскивая в нихвыражение той смены руководящих идей, которая особенно знаменательна вкультурной истории. Наконец, помимо чисто ученых работ, он предпринялтрудную и капитальную работу по составлению учебника всеобщей истории,но успел составить только первые главы, которые дают прекрасныехарактеристики и на родов эпох и намечают обще историческую связьразвития. Не одни личные свойства мешали Г. достигнуть всех тех результатов, накоторые он мог бы рассчитывать по своему таланту и знаниям. Многоеобъясняется условиями времени и особенностями положения Г. В известномсмысле это было положение исключительное и завидное. Семейные отношениясложились счастливо: в 1841 г. Г. женился на Елизавете БогдановнеМюльгаузен, которая стала для него товарищем, способным понять, оценить,поддержать нравственно. Г. был окружен многочисленными и искреннимидрузьями, был одним из главных деятелей в том духовном движении, котороеознаменовало "сороковые годы". Но эта жизнь в постоянном обмене мыслей имнений с лучшими представителями русского общества поглощала время иэнергию; участвуя в плодотворной коллективной работе московских кружков,Г. терял возможность уединиться и сосредоточиться для своей личнойработы. С самого прибытия из заграницы он занял выдающееся положениесреди молодых профессоров "западников" московского университета. Никтоболее его не выражал самостоятельного авторитета науки и культуры, впротивоположность "казенному" духу и самомнению полуобразованногообщества. Ему пришлось сразу выступить и против некоторых направлений впередовой среде: пришлось бороться с преклонением переддействительностью, за ее успех и силу, которому на некоторое времяподпал Белинский и гегелианская правая; пришлось спорить и противидеализации древне-народной культуры, которую проводили славянофилы.Убежденный поклонник Петра Великого, Грановский не считал его делозаконченным, хотя бы в главных чертах, и вполне сочувствовал либеральнымидеям, которые охватили зап. Европу в тридцатых и сороковых годах. Приисторическом складе его мысли, он не рассчитывал на быструю победу ипредостерегал против не обдуманных порывов: мало помалу обозначились егоразноглася в этом отношении с одним из самых близких ему людей - сГерценом. Личная дружба сохранилась до смерти Г.; но еще в серединесороковых годов один из них, более резкий и односторонний, примкнул кантирелигиозному материализму, другой отстаивал право на существование"романтических" идеалов, без которых личная и народная жизнь казалисьему неполной. Заграничной деятельности Герцена Г. не сочувствовал, хотякрайне тяготился условиями тогдашней русской жизни. Своею благородною,истинно просветительною деятельностью Г. не только завоевал себесовершенно исключительное положение в университете и своих личныхпоклонников делал представителями гуманности в обществе, не тольковнушил уважение своим принципиальным противникам, но даже сумелприобрести авторитет в глазах правительства, хотя оно в конце 40-х иначале 50-х годов весьма недружелюбно относилось ко всякому проявлениюлиберальных взглядов. Г. избег личных неприятностей по службе; но егодуховное состояние во время реакции, последовавшей за 1848 г., былотяжкое. Он не находил более удовлетворения в профессорстве и не имел нисклонности, ни возможности уйти в чисто научную работу; издавна егопреследовали приливы меланхолии и апатии; в эпоху Крымской войны этонастроение становилось невыносимым и Г. все чаще искал развлечения вазартной и всегда почти неудачной карточной игре. Организм Г. никогда неотличался крепостью и не мог долго выносить тяжелой жизненной борьбы. 4октября 1855 г. Г. скончался, 42 лет от роду, после кратковременнойболезни. Помимо славы блестящего профессора, Г. оставил своими печатнымиработами и лекциями постоянный вклад в духовное достояние русскогообщества. Никто не сделал более него для проведения в сознание обществаидеи всеобщей истории, как прогрессивного движения к гуманности. Печатные работы Г. собраны в 2 томах (3-е изд., М., 1892). Прекраснаябиография А. В. Станкевича живо рисует личность Г. Кроме того, см.Анненков, "Замечательное десятилетие" (в "Воспоминаниях и очерках", т.III); П. Кудрявцев, "Детство и юность Грановского" (в "Русском Вестнике"за 1858 г.); Григорьев, "Т. Н. Грановский до его профессорства в Москве"(в "Русской Беседе" за 1856 г.); П. Виноградов, "Т. Н. Грановский" (в"Русской Мысли" за 1893 г.). П. Виноградов.
Грановский         

Тимофей Николаевич [9(21).3.1813, Орёл, - 4(16).10.1855, Москва], русский историк и общественный деятель, представитель левого крыла буржуазно-либерального направления. Из дворян. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1835). Профессор всеобщей истории Московского университета (1839-55). Русская действительность, увлечение свободолюбивым творчеством Пушкина, Шиллера влияли на формирование антикрепостнических настроений Г. С 1837 до 1839 Г. занимался в Берлинском университете у Л. Ранке, Ф. К. Савиныи, К. Риттера и др., изучал философию Гегеля. В 1839 читал в Московском университете первый в России курс истории западноевропейского средневековья, заложив основы его научной разработки. Принадлежал к кругу западников (См. Западники), активно выступал против реакционной идеологии, полемизировал со славянофилами (См. Славянофилы), подчёркивая общность исторического развития России и Западной Европы. Стремился науку связать с жизнью, поставить её на службу общественным интересам. Показывая в лекциях закономерность и прогрессивность исторического процесса, подводил слушателей к выводу о преходящем характере крепостнических порядков, об их исторической обречённости. Прогресс понимал идеалистически, выражение его видел прежде всего в развитии идей, в распространении просвещения, в "нравственном совершенствовании людей". Уже в первых курсах, пользуясь материалами истории прошлого, Г. выступил с кафедры университета против насилия над крепостным крестьянством, против деспотизма. Принимая диалектику Гегеля, в то же время отвергал некоторые реакционные черты его философской системы; выступал против национализма, расизма: вопреки Гегелю, подчёркивал историческую роль славянства, необходимость изучения жизни народов Востока. Демократические тенденции в творчестве Г., "пропаганда историей" послужили основой для сближения его с А. И. Герценом и Н. П. Огаревым (См. Огарёв), хотя Г. не достиг уровня их материалистических и революционных идей. В 1843-44 Г. читал свой первый публичный курс, который Герцен оценил как крупное общественное событие, второй курс - в 1845-46, третий - в 1851 (опубликован в 1852).

Г. как историк-просветитель покорял аудиторию не только ораторским талантом и глубокой разработкой исторических проблем, но и идейной направленностью лекций. Он подчёркивал необходимость разработки истории народа, одного "из самых живых вопросов современной науки", С нищетой и "пауперизмом", с обезземеливанием крестьян, с восстаниями рабов и колонов Г. связывал кризис поздней Римской империи. Яркие картины феодального быта, рассказы о тяжёлой судьбе рабов или французских виланов наталкивали слушателей на сопоставление с русской крепостнической деревней. Проявляя интерес к истории средневекового города, Г. подчёркивал его внутренние социальные противоречия. С особым интересом изучал т. н. переходные эпохи. В лекциях 1845 отмечал неизбежность таких исторических периодов, когда противоречие "может быть уничтожено только насилием". В то же время опасался решительных революционных действий народа и, полемизируя с Белинским, отдавал предпочтение не якобинцам, а жирондистам, т. е. не революционерам, а силам, тормозившим революцию. Эта же противоречивость сказывалась в оценке роли государства в развитии общества, в идеализации отдельных государственных деятелей, в попытках увидеть в рыцарстве и церкви силы, способные смягчить антагонизм между феодалами и крестьянами. В то же время Г. внимательно изучал конституционные формы правления, выступал против монархического деспотизма, обличал католическую церковь, душившую просвещение и науку. В конце 40-х гг. переживал творческий подъём. Возросла полемичность его лекций, усилилось внимание к проблемам социальной и экономической истории, к народу, как создателю богатств "для немногих", борцу против национального порабощения. Г. возмущался расправой реакции с французскими пролетариями в 1848. С особой силой в пору реакции конце 40-х гг. звучали слова Г. в защиту крепостного крестьянства, против принижения человеческой личности, против гонения на свободную мысль. "...Встречая Грановского на кафедре, - писал Герцен, - становилось легче на душе. "Не все еще погибло, если он продолжает свою речь", - думал каждый и свободнее дышал" (Собр. соч., т. 9, 1956, с. 122).

Г. стремился самостоятельно решить ряд теоретических проблем. В речи 1852 "О современном состоянии и значении Всеобщей истории" Г. искал новые основы для своей методологии истории, оставаясь, однако, идеалистом; критиковал Гегеля за его "произвольное построение Всеобщей истории", поставил вопрос о влиянии естественных условий на жизнь общества. В работе "О родовом быте у древних германцев" (1855), сохраняющей научное значение и поныне, Г. полемизировал с немецкой шовинистической историографией: анализируя древнегерманскую общину, подчёркивал общность развития различных племён. Работы Г. были высоко оценены Чернышевским и Герценом. Чернышевский видел в Г. оригинального исследователя, прокладывавшего новые пути в науке, "просветителя своей нации". Герцен, создавший яркий образ Г. в "Былом и думах", отмечал, что кафедра Г. в своё время выросла "в трибуну общественного протеста". Г. оказал большое влияние на развитие русской исторической науки.

Соч.: Сочинения, 4 изд., М., 1900; Письма Т. Н. Грановского, "Звенья", 1935, [№] 5, 1936, [№] 6; Лекции по истории позднего средневековья, М.. 1971; Лекции Т. Н. Грановского по истории средневековья, М., 1961.

Лит.: Ветринский Ч. (В. Е. Чешихин), Т. Н. Грановский и его время, 2 изд., СПБ, 1905; Косминский Е. А., Жизнь и деятельность Т. Н. Грановского, "Вестник МГУ", 1956, № 4; Асиновская С. А., Из истории передовых идей в русской медиевистике (Т. Н. Грановский), М., 1955; Алпатов М. А., Труды Т. Н. Грановского, в кн.: Очерки истории исторической науки в СССР, т. 1, М., 1955; Т. Н. Грановский [Сб. ст.], М., 1970: Т. Н. Грановский, Библиография (1828-1967), М., 1969.

С. А. Асиновская.

Т. Н. Грановский.

ГРАНОВСКИЙ         
Вениамин Львович (1905-64) , российский физик, доктор физико-математических наук (1940). Основные труды по физике электрического разряда в газах. Автор первых работ по исследованию явлений в газоразрядной плазме. Государственная премия СССР (1941).
---
Тимофей Николаевич (1813-55) , российский историк, общественный деятель, глава московских западников. С 1839 профессор всеобщей истории Московского университета. Заложил основы русской медиевистики. Обладал ораторским талантом, глубоко разрабатывал исторические проблемы. Выступал против деспотизма и крепостничества.

Wikipédia

Грановский

Грано́вский (Грановская) — славянская и еврейская фамилия.

  • Грановские — русские и польские дворянские роды.
Exemples du corpus de texte pour Грановский
1. Грановский придумал ему сценический псевдоним - Михоэлс.
2. Грановский, который обследовал несущие кирпичные стены.
3. Фотовыставка Наума Грановского в ЦДХ Наум Грановский - фотограф милостью Божьей.
4. В соответствии с указом им стал Андрей Грановский.
5. Солировала Екатерина Кичигина, дирижировал молодой дирижер Большого театра Михаил Грановский.
Qu'est-ce que Грановский - définition